Древний Согд

История и памятники искусства Согда

Г.А. Пугаченкова

Период II — I вв. до н. э. был отмечен активным движением кочевых племен, обитавших к северо-востоку от Сырдарьи и дошедших вплоть до Амударьи. Страбон (I в. до н. э.) писал о среднеазиатских племенах: «Из этих кочевников в особенности получили известность те, которые отняли у греков Бактриану, именно асии, пассианы, товары и сакаравлы, которые переселились из области на другом берегу Иаксарта (= Сырдарьи) рядом с областью саков и согдианов, занятой саками» (География, XI. 8.2). В приведенном отрывке для нас важно указание на процесс продвижения в эту пору контингентов кочевников, когда области обитания согдийцев были заняты саками, как обобщенно именовались племена среднеазиатских скифов.

В древних китайских хрониках, повествующих о событиях данного времени, объединения кочевых племен, заполонивших культурные оазисы Средней Азии, именуются Юечжи и Кангюй, причем отмечено, что кангюйцы «в обыкновениях совершенно сходствуют с юечжийцами».

Юечжи, захватив северную Батрию, которая после разгрома Греко-Бактрийского царства саками распалась на ряд мелких владений, составляли здесь пять племенных княжеств — джабгу, из которых к началу н. э. выделилось объединившее все остальные племя кушанов.

Сходный процесс имел место и в кангюйской среде. Тот же источник упоминает о пяти малых кангюйских владениях, приводя их названия, совпадавшие с названиями главных городов — Сусей, Фуму, Юни, Ги, Юегянь. Китайская транскрипция сильно искажает среднеазиатские наименования, но из пяти приведенных выше названий кангюйских областей по крайней мере три получают свою локализацию, чему помогают данные более поздних хроник. Юни — это Ташкент, Юегань (= Ургенч?) — Хорезм, а Фумуэто регион Мианкаля.

В «Истории династии Тан», завершенной в Х в., но с использованием более древних материалов, сказано: «Хэ, иначе Кюйшуаннига и Гуйшуанни есть древний город Фумо, принадлежавший малому кангюйскому владетелю». Кушания же, упоминаемая арабскими и персоязычными авторами, располагалась как раз в интересующем нас регионе и была цветущим, вторым по своему значению после Иштихана средневековым городом.

В отличие от сложившейся на базе юечжийской коалиции могущественной, централизованной Кушанской империи Кангюйское государственное объединение, охватывавшее области Хорезма, Шаша, Согда и некоторых других земель., оставалось рыхлым, а единство его номинальным. К нему вполне применима характеристика китайской хроники I в. до н. э.— начала II в. н. э.: «Каждое владение в Западном крае (так китайцы называли Среднюю Азию) имеет своего государя. Войска их от разделения слабы и не соединены под единовластием». Главным городом одного из таких владений, видимо, был Курган-тепе.

Примечательно, что на пластине со спиной баталии изображено не сражение двух враждующих народов, но междоусобие, ибо участники той и другой стороны соплеменники: у них единый этнический тип, воинское одеяние, оружие, упряжь коней. По-видимому, здесь запечатлел эпизод какой-то внутриплеменной распри и борьбы за власть, принесшей победу одному из кланов. Причем это событие, имевшее историческую подоснову, могло уже приобрести характер сказа, войдя в местный богатырский эпос.

Сцена охоты также может быть соотнесена со сказаниями об отважных витязях былых времен, обладавших искусством конной охоты, которым славились жители Средней Азии. Не случайно китайская хроника данной эпохи подчеркивает, что жители Давани (Ферганы) «искусны в конной стрельбе».

Что касается малых пластин, то на одной из них — поединок единых по своему облику этнической принадлежности противников, на другой — свирепая забава номадов — верблюжий бой, а на третьей-гриф, терзающий добычу, — вариант «сцены терзания», популярной в сакском (п вообще в скифском) искусстве, где, однако, обычно фигурирует не стервятник, а благородный орел.

Рисунки на костяных пластинах из кургана № 2 содержат столько реалий, что они сами по себе могли бы стать предметом специального исследования. Но в не меньшей мере они заслуживают внимания как уникальные пока (хотя несомненно и не единственные для этого времени) произведения изобразительного искусства античного Согда, которые до сих пор были известны лишь в коропластике (терракоты Согда, Варахши и других городищ) и на немногих фрагментах скульптуры и живописи (Ер-Курган).

Будучи связаны пo содержанию с сако-кангюйской средой, они предстают как явления собственно согдийского искусства, которому, возможно, были соответствия и в монументальной живописи.

Рисунки эти свидетельствуют о зрелом художественном направлении. Стилистическую особенность изображений здесь составляет динамика действия — бурная схватка в сражении или поединке, неистовая скачка охотников и как бы полет мчащихся животных, сложные повороты коней в верхней группе сражающихся на большой пластине и верблюдов на малой. Характерно также отсутствие ландшафта или минимум изобразительных средств в его передаче — в сцене охоты природа дана как бы в намеке. Вместе с тем при гладком фоне, при отсутствии перспективы поражает мастерство передачи пространства многоплановым расположением фигур (баталия, верблюды) или вертикальным распределением планов (охота).

Следует отметить верность натуре в изображении людей и животных и вместе с тем ту условность приемов, которые усиливают общую напряженность действия, каковы, например, летящий галоп животных и их утрированно удлиненные пропорции. Кургантепинские костяные пластины составляют новый вклад в познание искусства античного Согда. Вместе с тем они как бы предвещают темы и композиции, которые получат свое яркое воплощение в живописи Согда и Восточного Туркестана VI — VIII вв., а также мотивы раннесредневековой торевтики Среднего Востока.

Исследования Курган-тепе и его окрестностей пока лишь начаты. Нет сомнений, что впереди еще будет немало открытий.